Лишь после этого эскадра «Красная звезда» покинула систему, предварительно добив всех чудом спасшихся вражеских пилотов.

Контр-адмирал Эрик Шохаши отводил свои силы к решающей, генеральной битве против «Синдиката Тенлосс».

Все верно — уничтожение целого флота, верфи и промышленного комплекса размером с целую планету еще не являлось той самой вишенкой на торте мести за потерянного друга. Ведь контр-адмирал Шохаши обещал нанести удар туда, где его не будут ожидать.

А «Багалианские верфи»… В военные учебники Доминиона эта операция войдет под кодовым названием «Репетиция Мясника».

Просто напоминаю как выглядит быстроходный звездный дредноут «Алый рассвет».

В отличие от космического сражения за установление контроля за Эломом, наземное разворачивалось… Более затянуто.

Впрочем, разгромить за сутки почти полумиллионный гарнизон, это тоже задачка не из простых. Вот только, что на орбите, что на земле, стоило только воякам из КорпСека понять, что в ближайшее время их или медленно убьют, или быстро уничтожат, как они тут же начинали вопить о пощаде и сдавались в плен.

Впервые он видел, как сдаются целыми бригадами… При том, что сдавались «корпораты» танковым ротам и поддерживающим их марш-бросок коммандос, разведчикам и десантникам… При всем желании, будь у «корпоратов» хоть немного ума, они бы с легкостью перебили бы передовые силы вторжения.

Впрочем, с другой стороны, возможно они не хотели повторить судьбу главной базы «Консорциума Занна». Ее просто стерли с лица земли артиллеристы «Химеры». А запекшаяся выжженная турболазерами земля стала прекрасным подспорьем для высадки штурмовых легионов.

Сейчас дело за второй и последней базой «Консорциума Занна».

Она укрыта силовым щитом и бомбардировки с орбиты результата не дадут. Кинетические обстрелы ракетами и протонными торпедами большого вреда не наносят — у неприятеля развернуты системы лазерного перехвата, аналогичные тем, что стоят на кораблях Доминиона.

Да и сама база больше утоплена вглубь планеты, чем возведена на поверхности. По-видимому использовались старые катакомбы или шахты. Проблема заключалась в том, что почва в этом месте представляет из себя сотни метров базальта. И турболазерами и кинетическими снарядами можно очень долго пробивать естественный каменный щит.

Единственный способ взять базу под контроль — захватить наземные сооружения, обесточить щит и зенитные орудия, после чего… Что именно последует за этим не до конца ясно. Боевая задача стоит в захвате наземных построек. Дальше, судя по всему, она будет уточнена.

Впрочем, если будет штурм, то здесь уже танкисты не помогут. «Завоеватель» прекрасно себя показал как в бою, так и в стремительных марш-бросках. Но атаковать шахты ему не под силу.

Зато они могут проложить путь для идущих следом штурмовиков.

Если выживут…

При всей своей подготовке и знании материальной части «Завоевателя», избежать артиллерийского обстрела по площади они не смогли. Но, по крайней мере сумели раздавить сразу три минометных взвода, щедро намотав на гусеницы потроха их солдат. С этой позиции противник здоров трепал фланг парням из 501-го, и было делом чести помочь.

Помогли… Похоже в разгар помощи их и накрыли — неприятель вызвал огонь на свои позиции.

Ильман тяжело выдохнул и помотал головой. Неплохо их ударило, очень неплохо. Внутри танка царил дым, от которого резало в глазах, а дышать было практически невозможно.

Капитан Насбу почувствовал прибавку сил, когда вытолкал механика-водителя сквозь нижний эвакуационный люк. Использовать для этого передний, предназначенный для водителя танка по умолчанию, оказалось невозможно. Взрыв изуродовал его так, что без специального инструмента и не вскрыть.

Мозги туманило — он надышался гарью машины. Последний из экипажа, контуженного и раненного при обстреле. Ильман точно не знал сколько времени провел без сознания, когда вытащил со своего места механика-водителя и вытолкал его наружу. Но точно помнил, что нижний люк был открыт.

Сейчас же… Сейчас же единственными источниками света были до конца не сдохшие приборные панели в боевом отделении.

Напрягая память, он вспомнил… Да, кажется в них снова «прилетело», когда он уже был готов выползти. Лежать на крыше боевого отделения было не очень удобно — командирский визор впивался в спину. А еще все должно быть иначе…

Лишь спустя две секунды, закашливаясь от гари, он понял что произошло — его машину перевернуло при последнем попадании. Нижний эвакуационный люк оказался заклинен и заблокирован. Ну, вот и просчеты в конструкции повылазили…

Это радовало и печалило одновременно. Радовало с точки зрения прагматичности — ошибку обязательно найдут и исправят. Печалило же потому, что танк продолжал гореть.

Для танкистов их машины нередко становились гробами или крематориями. Вентиляций нещадно гудела стараясь выкачать дым, хладогент и прочие испарения технических жидкостей. Но она явно не справлялась…

Хм, еще одна недоработка.

Кое-как он сумел доползти до ящика с респираторами и натянул один из них на лицо. Если он намерен спастись, то ему будут нужны это десять минут чистого воздуха. Ну, или сколько осталось от взрыва.

По уцелевшим дисплеям он понял, что запаса воздуха ему точно хватит до конца жизни.

Повреждены реактор, контур охлаждения, накопители энергии. Есть протечки по топливу, хладогенту… Да тут и перечислять бессмысленно — машина как решето. Похоже, что защита все же не справилась. Хотелось бы знать чем именно противник их долбанул…

Ильман попытался выбить люк, но понял, что это бессмысленно — его перекосило в пазах и деформировало часть брони. Теперь он просто в огромном металлическом ящике, лежащем на крыше.

Люк мехвода в не лучшем состоянии. Через башню не выбраться — машина как раз и лежит корпусом на земле. Причем подбашенное отделение вырвало с корнем и сейчас он просто мог через дыру в верхней части машины потрогать опалённую траву и почву.

Все, финал. Если он не задохнется здесь, то точно сгорит, когда пламя охватит машину. Ильман поискал глазами свой бластер. Лучше застрелиться, чем почувствовать себя мясом нерфа во фритюре.

Отделение наполнили звуки сирены. Ильману не потребовалось даже смотреть на дисплее что именно отказало. Он сам программировал сигналы тревоги на прототипе. Они же перешли и на остальные машины.

Вторичный контур охлаждения реактора накрылся. Участь зажариться здесь стала еще реальнее. Хатт побери, да где же бластер⁈

Табельное оружие, словно нарочно, не хотело показываться на глаза. А, возможно, что его и нет здесь.

Ильман вспомнил что ему говорил его первый командир, когда он только начал осваивать танки.

«Всегда держи под рукой бластер или термальный детонатор. Уходить нужно на своих условиях. Машина твой друг и спаситель ровно до тех пор, пока ты не позволил ей пострадать настолько, что осталось только поджариться. И тебе еще повезет, если реактор с детонирует первым. Но в девяти случаях из десяти экипаж или задохнется или сгорит. Поверь, парень, сгореть заживо намного больнее, чем нажать спусковой крючок или активировать детонатор».

Его первым командиром был полковник Насбу. Человек, который в бронетехнике проводил больше времени, чем дома. Человек, который на своей шкуре познал что такое гореть в танке.

И все то, что Ильман испытал на своей шкуре, ни шло ни в сравнение с тем, что пережил за свою карьеру полковник. Как более опытный он и привил будущему капитану прописную истину экипажа подбитого танка: «Если не можешь покинуть подбитую машину, прикончи себя быстрее, чем это сделает огонь».

Но история показывает, что полковник Насбу не всегда был прав. Так просто Ильман сдаваться не собирался.

Сдернув с головы шлем, он что есть силы ударил по днищу, ставшему для него потолком. Грохота боя он не слышал. Возможно, что фронт сместился в другую сторону и есть надежда, что звон металла услышат, что помогут…